Клубарь, сиречь продвиг клубного дела

Автор:Генисаретский О.И.

Клубарь, сиречь продвиг клубного дела

«О, ужас!

Мы шарам катящимся подобны,

Крутящимся волчкам!»

(Г.Гессе)

«Каждому нужно, чтобы было куда пойти»

В городе каждая потребность и каждая способность человека справляется в разных местах и в разное время.

Он телесно и душевно разъят на части и распластан по городу, частичен в каждом своем проявлении.

И ему нужно где-то и когда-то, собравшись  в целое, побыть самим собой, найти себя и своё среди своих.

Одним словом, чтобы «пособеть», побыть самим собою нужно в такое место собраться и туда пойти. А придя, туда попасть и там чем-то заняться, занять себя (собой).

Нужно, чтобы было куда пойти.

В клуб?

СОБИРАНИЕ IN CORPORE

За словом «собраться» скрыты три разные намерения.

Собраться – значит:

Изготовиться, стать готовым к какому-то действию.

Собраться куда-то, в какое-то место.

Собраться вместе в одном месте, прийти в собрание.

Поскольку человек существо неустранимо телесное, обитающее в теле, первичным – и наиболее просто наблюдаемым – для него является телесно-пространственное поведение.

Движения-перемещения и  положения, занимаемые в пространстве.

Походка и позы целого тела. Жесты частей тела. Прикосновения к другим телам. Осязание. Направления взгляда и слуха.

Дыхание. Еда и питье. Испражнение.

Драка. Танец.

Одни словом, техники тела, различные способы его использования – в тех или иных целях.

Мы начали этот разговор с города, в пространстве которого есть места (на открытом воздухе или в закрытых помещениях), которые нужно посетить, чтобы что-то получить или сделать.

А это предполагает взгляд на человека как существо прежде всего телесно-пространственное.

Но ведь дело в том, что так называемый «современный» образ жизни – это городской образ жизни. Везде, даже в лесной сторожке.

Потому-то тема телесности и телесная метафора и получила такое широкое распространение. А забота о себе приобрела вид заботы о теле, окруженном теперь «тысячью мелочей».

Тотальный make up. Румяна и протезы.

Когда в центр внимания ставится телесность,  три выше отмеченные смысла слова «собираться» совпадают … и появляется клуб!

СООБЩИТЕЛЬНОСТЬ

Часто говорят, что клуб – это место общения.

Но ведь человек – по природе своей существо социально-коммуникативное, сообщительное и общественное. Он таков везде и всегда. Даже пребывая в одиночестве, он тысячей невидимых нитей связан с теми – известными и неизвестными, близкими и далекими ему — людьми, без которых здесь и сейчас он оказался.

В каждой повседневной ситуации, бытовой или рабочей, мы, так или иначе, связаны с другими, принимаем их в расчет, видим их и говорим с ним.

Какого же общения мы еще ищем?

Свободного и самодеятельного. Не связанного вынужденными обстоятельствами, выбранного нами самими. Того и с теми, где и среди кого мы ближе самим себе, где можно глубже раскрыться, не теряя, а находя себя, что-то новое в себе.

Восстановительного (рекреационного) и поисково-само-творческого (креативного).

Тот клуб, в котором хотелось бы оказаться, был бы местом автопоэзиса, как выражаются гуманитарные психологии, то есть местом, где каждый двиг-шаг-жест-действие-событие было бы одновременно и событием нового человеческого опыта в еще одном из возможных миров.

САМ СЕБЕ ЧЕЛОВЕК

Собираются же человеки  в городских местах, вплетенных в пространственную ткань города:

На городских открытых площадках (на площадях, стадионах…).

В закрытых помещениях (зданиях): учреждениях обслуживания, досуга и общения.

В местах, более доступных  внутреннему восприятию и воображению (на экранах, на сценах, вэкспозициях…).

Собираясь куда-то и собирая там себя, мы перемещаемся, посещаем (что-то) и заняты там (чем-то). Это – непременные составляющие всех городских жизненных сценариев.

Как челноки, утки снуем мы по городской ткани, кочуем и оседаем, попадая, время от времени, в воронки занятости, ввинчиваясь, «волчкам подобно», в вихри привлекающих занятий, поведений.

А поверх и внутри этого скрученного и пузырящегося снования – поток переживаний … и редких сознаваний-замечиваний себя в нем.

Где это я? Зачем мне это? Кто мне тут нужен? Нужен ли я кому здесь? Любят ли здесь меня? Кто я такой, в конце концов? Как меня сюда занесло?

Свой среди чужих, чужой среди своих

Клуб, как собрание, не был городским изобретением.

Мужские дома на Кавказе, девичьи посиделки в русских деревнях и множество других собраний в одном и том же месте – это тоже клубы.

Город лишь проявил и усилил внутреннюю интригу собранничества, состоящую в игре публичности(быть на людях, «на миру, где и смерть красна», быть прилюдно) и интимности (быть — для себя самого — самим собой).

Да, собираемся в клуб, чтобы побыть самим собой среди своих.

Но что значит «среди своих»? Кто они – твои свои, говорящие о себе «мы», а друг другу «ты»? К какой общности, к  какому сообществу принадлежат? Как и вокруг чего это сообщество образовалось? Какова его идентичность?

И разве «быть собой» не есть быть иным, и в каком то смысле чужим, даже среди тех, кого считаешь своими?

Два полюса клубности

Классический «английский» закрытый клуб — с очевидной сословной идентичностью, живой и внятной традицией и фиксированным, конвенциональным членством; с членским взносом.

Городской клуб сегодня –  это, как правило, открытый клуб, с идентичностью иного типа, заданной  свободным отнесением себя к какой-то общности (социально-реальной или воображаемо-виртуальной); идентичностью, выраженной в игровой, поведенчески-разыгрываемой теме; клуб, в котором не состоят, а который посещают, платя за вход  получаемые в нем услуги.

Но разница между этими полярными полюсами клубности касается не только  условий доступности и форм занятости (традиционные ритуализованные или тематически игровые поведения). За ними кроятся куда более важные различия, касающиеся жизненных положений «клубменов», строя их жизне-проживания.

Говоря далее преимущественно об открытом городском клубе, мы имеем в виду,  что жизнь человека в современном городе имеет в каждый момент времени какие-то очевидности (для его сознания) и самопроизвольности (для его воли). Но переживаются они сразу и как отчетливо-ведомые человеком (аксиоматическихе), и как безотчетно-заведомые, утопленные в городском бессознательном.

Потому в проектном залоге речь должна идти не об аналитической феноменологии городского образа жизни (что было бы уместно на страницах академического издания), а о схватывании — в проектном воображении – непосредственно пере- и проживаемых сдвигов-перемен в образе жизни. О чуткости к драйву городских психических реальностей, ко внутренним (психическим), но телесно и поведенчески выраженным новообразованиям городской жизни.

АДРЕСНОСТЬ КЛУБНЫХ ПРОЕКТОВ

Инициатор клубного проекта надеется найти в городе свой «народец», еще не вовлеченный в  клубную круговерть, найти такую тему-игру, которую этот «народец» признает своей, а проектируемый клуб – своим местом.

И тут возможны два хода:  от многообразия наличных в городе сообществ и корпораций, не имеющих еще своей клубной ниши,  или от  сценарно-проектной идеи, выражающей созревшую в  культуре возможность «стать иным», испытать себя еще в одном из возможных миров жизни.

Когда оба хода сходятся, возникает – пусть и на время – устойчивый клуб со своей темой и постоянным объемом посетителей.

Такие удачи редки.

Даже если социальная гипотеза о наличии клубно-обездоленных сообществ/корпораций реалистична, может оказаться, что вытащить этих людей в клубные пампасы – дело неподъемное. Или они окажутся неплатежеспособными.

И напротив, увлекательная сама по себе тема-игра может оказаться слабым ситом, не способным отсеять – в реальном времени жизни проекта – «прилепленное»  к этой теме и  опознанное нами виртуальное сообщество. Его потенциальные участники окажутся рассеянными по другим реальным сообществам.

КЛУБНАЯ ЗАНЯТНОСТЬ И ЗАНЯТОСТЬ

Итак,  клубное пространство изначально структурировано как пространство телесногосоприсутствия и телесно выраженных созанятостей.

Поэтому в клубе само собой заводятся:

Еда, питье, курение.

Танцы и другие формы телесной пластики.

Игры.

И, конечно, разговоры, гляделки, «касания».

Но, помимо буквальных телесно-выраженных занятий и телесных же техник, которые клуб разделяет с другими повседневными местами встреч и общений, под оболочкой клуба поселяются еще и такие общения, занятия  и среды, которые сами по себе принадлежат скоре культуре, чем бытовой или рабочей повседневности.

Это – экспозиции, сцены и экраны.

Всем известны клубные выставки, концерты и сценические представления, видео и кино показы.

Но дело состоит не только в присутствии этих форм культурных коммуникаций в пространстве клуба.

Во-первых, попадая в клуб, они незаметно, но существенно меняют тут свою природу, из целевых занятий превращаясь в сопутствующие.

Во-вторых, само клубное пространство приобретает при этом качества экспозиции, сцены и экрана, на которых каждый из посетителей становится персонажем экспозиции (выставляя себя на показ), сценического представления (по клубному сценарию) или экранной картинки (на экране сознания каждого).

В-третьих,  — и это для нас самое важное,   — в клубе экспозиции, сцены и экраны, из готовых, знакомых форм культурной коммуникации превращаются в средства коммуникативной и креативной интерпретации.

Ту самоцель и самоценность клубного присутствия, которую мы выше обозначили словом «автопоэзис», никто не держит у себя за пазухо           й, как свою наличность.

Это всегда — опыт, еще одна попытка, испытание себя.

Всегда — состояние, в которое ты попадаешь или не попадаешь, всегда событие, которое случается или не случается.

Всегда — драйв, серфинг, «качалово».

Расклад (как в карточной игре), ставка и бросок (как в игре в кости).

Клубарь – это клубный навигатор

То,  что написано в этом тексте, — это опыт клубной навигации.

Мы начали с телесно-пространственно-двигательной клубности. Увидели в клубе  присутствие разных форм культурной коммуникации. Нашли, что  эти два слоя клубного процесса нанизаны  на процесс самопоиска и выбора себя.

Поэтому адекватной –  первой и  исходной — формой клубного дизайна можно считать именно клубную навигацию.

Клубный дизайнер занимает при этом творческую позицию не в клубной сфере (заботясь только о диверсификации предоставляемых им клубных услуг) и не сфере культуры (разыскивая в ней еще не задействованные в клубе  коммуникативы), но в живом потоке городского авто-психо-поэзиса, пытаясь найти фронтир, «засечную черту», за которой «душа неведомая»  и «люди с песьими головами», оседлать волну перемен, сохраняя верность клубному Дао.